Глупость страшная или Нотр-Дам-2

[Martian]

Пишу рецензию, имея возможность сравнивать оба варианта.

Итак.
Чудом невероятным мне удалось прийти вовремя – вернее, опоздать как раз настолько, чтобы попасть к началу чуть-чуть задержавшегося спектакля.
А перед этим он мне даже снился, было глупейшее чувство – как в 5 классе – вдруг отменят, перепутаю время и т.п.
C начала самого – заворожили эти внезапные мгновения темноты и тишины, от которых замирало дыхание. Звук был лучше – не запредельно, а просто громкий.


Гренгуар –Постоленко удивил и сильно. Вот кто почти идеально совпал бы на нашем призрачном виртуальном кастинге с Раулем. Красавчик – кроткий аккуратный мальчик с длинными ухоженными волосами. Ботаник – без сомнения, но для уличного поэта какой-то уж слишком, на мой взгляд, домашний. Такое впечатление, словно этого бродягу дома ждет горячий ужин и строгая мама. Может, потому, что у меня до сих пор о Гренгуаре как о персонаже нет такого твердого мнения, как, например, об Эсмеральде – не совпал полностью но и не раздражал.
Пел хорошо – здесь без всяких претензий.
Клопена играл Сергей Ли. Давно – еще с 2003 года у меня к нему очень теплое отношение. За незабвенных «Королей ночной Вероны» - жемчужины среди той пошлятины, которой кормит МТV. Почему-то это стало большим сюрпризом. В моем представлении Клопен – как-то старше, больше испытал, потрепан жизнью и достаточно озлоблен. Здесь – энергия, хищность некоторая, сила, агрессия даже. Почему-то Клопена одели в камуфляж – ИМХО, ошибка. Было смешно – а персонаж он ооочень даже серьезный.
Хотя он был на голову почти ниже Феба, было стойкое ощущение, что порвет он нашего капитана как Тузик грелку – несмотря на кольчугу, дубинку а-ля полицейская академия и одетых в серые пижамы солдат за спиной.
Феба играл Шульжевский – в роли Ромео он мне не нравился за меланхоличность. Тут… В общем-то, даже и к месту. Конечно, до меланхолии у капитана мозги не доросли, но некая потерянность, лень и пофигизм – были на месте. Хотя я Феба книжного представляю другим – тоже более энергичным, безо всяких моральных принципов, из тех людей, кому достаточно спинного мозга, но при этом не лишенным некоего обаяния – недаром же его полюбили 2 девушки.
Ну мое мнение не обязательно должен разделять режиссер. В общем, Феб-Шульжевский совершенно не раздражал, пел хорошо. Мне он понравился больше, чем в концертной версии – там не запомнился вообще.
Клопен в концертке подходил по духу больше, но был далеко не так обаятелен.
Эсмеральда-Светикова… С одной стороны, на сцене она красивее, чем была Дольникова. С моим образом, родившемся во время чтения книги, совпала практически на 100%. Ладно, на 90. Все равно – маленькая, изящная, как статуэтка, с правильными чертами лица и копной темно-каштановых волос. Очень и очень красивая – настолько, что ее красота переходила где-то в красивость – иначе это не выразить.
Ею на сцене любуешься – как картиной и произведением искусства. Пела она очень даже неплохо, хотя в цыганских танцах Теоне и в подметки не годится. Изысканно, ничего не скажешь – слишком для бродячей певицы.
Светикова, на мой взгляд, не передала той непосредственной жизнерадостности, легкости, естественности, игривости – которые так блистательно передавала Дольникова. Ее Эсмеральда на сцене жила – зажигала, веселилась, вдохновляла и вдохновлялась сама.
Эсмеральда Светиковой – получилась барышней. Танцевать Светлана не умеет, а уж придать цыганский колорит своим пляскам.… Об этом даже мечтать не советую. Это балерина – да, возможно. Но танцевать ее если учили – то на паркете, а не на траве в таборе. В общем, как актрисе, здесь в минус. Бегать по сцене, петь без ошибок и сверкать белыми ножками в разрез до бедра – еще не значит быть хорошей актрисой. А Эсмеральда – персонаж, который прежде всего на эмоциях и не особо старается их сдержать.
Но Светикова хотя бы пыталась, надо отдать ей должное. Красиво пыталась – изящно, за что и ценю.
Фролло-Маракулин…. Ох, накрутили тут некоторые товариСЧи мою наивную марсианскую душу! Заранее – таааак накрутили! Слюнки текли!
И честно скажу – то было здорово! Глаз не оторвать – хотя я не фанат и бросалась в глаза, например, прилизанная голова священника – без тонзуры. Ну ладно, это мелочь, простим.
Почему-то осветитель как будто избегал направлять на Фролло прожектор, поэтому внешнее впечатление описать непросто. Пробило меня на песне « Ты – гибель моя!». Она мне нравится сама по себе, а тут… Пел замечательно, даже вынудил этим меня совершить микроскопическое правонарушение для собственного удовольствия. Почему-то при словах – «Она меня погубит» стало совершенно ясно – нет, этот человек не прав. Он уже мертв, уже во тьме – и даже не пытается выйти. Мечется от боли, но не ищет свет. И дразнит загадка – почему? Не знает? Разуверился? Сил нет? Впрочем, последнее вряд ли.
В концертной версии Фролло-Балалаев в этом номере делает очень запомнившийся мне жест – срывает с себя воротничок священника – глотнуть свежего воздуха. В этот жесте и протест, и слепая, мучительная, отчаянная – но попытка найти выход. У Маракулина ничего этого нет.
Над его Фролло сгустилась безысходность. Это человек, выжженный дотла изнутри. Не сломанный – а именно выжженный. Он еще сохраняет и силу, и величие, и какую-то магию – но он уже мертв. Фролло-Маракулин был воплощенным отчаянием. Он перешел границы, его, вроде бы призванного служить добру и любви, только с каждым шагом затягивает в омут все глубже.
Поэтому, когда Эсмеральда резко отталкивает его с заслуженными, но жестокими словами – сгори, пропади, а я уйду с Фебом – Фролло-Маракулин как будто даже не ощутил боли. Почти не ощутил. Балалаев вскрикнул и чуть не заскрипел зубами – это крах, это поражение, катастрофа.
А Маракулин только пошатнулся. Его это проклятие не убило – надежды не было, нечего было разрушать. Но тогда непонятно – зачем он признался вообще? Не выдержал – все-таки тоже человек? Схватился, как утопающий за соломинку? Вряд ли. Для меня это осталось загадкой.
Вообще, непостижимо, как этот человек жил – чем, и ради чего. В уме ему не откажешь, в наблюдательности тоже. У меня создалось впечатление, что Фролло-Маракулин сознательно – или почти сознательно спровоцировал Квазимодо. «Любить – и убивать, любить – и проклинать» - голос из запредельного мрака и ужаса, в которых он находится. И когда доведенный до исступления горбун сталкивает Клода вниз – он только заканчивает, завершает то, что начал сам священник. И для Фролло это становится милосердием, как ни странно.
Что еще? Квазимодо – не помню, кто играл, узнать за этим гримом нереально. По-моему – Петр Маркин. Мне понравился, в общем. Голос не очень – сильно хрипит, как простуженный, но как-то все время чувствуешь отверженность и одиночество, что этот человек живет только крошечной ступенькой выше животного.
Только в 2 ариях « Это дом мой родной» и в финале – голос Квазимодо становится мелодичным, более человечным каким-то, выше и чище. Замечательный актерский прием.
Флер-де-Лис – по-моему, Гусенкова. Если я ничего не путаю. Блондинка 50-го размера сильно проигрывала точеной фигурке Эсмеральды. Внешне – ее ненависть к сопернице совершенно понятна, и что у Феба она «на вторых ролях». Как и пробудившаяся в пай-девочке стервозность. В общем-то, она Фебу подходила намного больше – и внешне – Светикова долговязому Шульжевскому до плеча не доставала, и по поведению, эмоциям. Вся такая ухоженная, изысканная, знающая с пеленок, что она – дворянка.
Вот во что не вверю – так это в муки совести Феба. Какая там у него совесть! Не дорос. Такие фебы совершенно спокойно идут от одной – прямо к другой, говорят одни и те же слова. И если чего-то боятся – то только быть пойманными. А так – не волнуются ни по какому поводу. Так что ария « Как мне быть», хотя очень красивая – выпадает из психологического рисунка. Да и пел Феб ее – в современной рубашке и джинсах, на заднем плане во вспышках света – почти обнаженные акробаты. Красиво, необычно, на хороших эмоциях – но скорее как отдельный номер. Ну нет этих переживаний у персонажа! В книге доблестного капитана даже не особо волнует, кто его чуть не убил, Эсмеральда или непонятный монах.
Безумно трогательный финал, эти слова « Дай душе моей улететь в те неведомые края, где для грешников будет петь Эсмеральда, любовь моя, " – до слез, честное слово!
Соседка справа отчетливо захлюпала носом. Впрочем, в сцене освобождения Эсмеральды из тюрьмы, она громко поинтересовалась у своего парня – почему же тогда в программке написано, что это трагическая история. Называется, без комментариев.
Что еще? В Клопене – Ли столько силы, страсти, что удивительно, что Феб так легко с ним справился. Безумно понравилась ария «Наша жизнь – вечный бой, наша песнь – волчий вой». Потрясающе! Слышишь его голос, видишь какие-то действительно волчьи движения – и веришь полностью и безоговорочно. Браво – нет слов! Я не знаю – не специалист – может быть, он и ошибся где-то, хотя вокал у него – ИМХО, на высшем уровне. Но даже если он где-то что-то не дотянул – не важно.
Только в этих потрясающих сценах почему-то Клопена одели в какую-то серую пижаму – в ней он напоминал сбежавшего пациента психушки. Зря – в своих лохмотьях он куда лучше смотрелся.
Декорации даже мне показались слишком уж лаконичными. В сущности, одна движущаяся колонна с химерой – и все. И намек – очень условный намек на стену собора.
Вот здесь не хватало видеоряда концертной версии. Хотя меня совершенно не смутили тоже более чем скромные декорации в РиДже – но тут был уже перебор лаконизма. В прошлый раз видеоряд был либо редкостно глупым – либо очень красивым. Например, когда показывали под песни Гренгуара улицы Парижа, настоящий готический собор, вид из окон богатого особняка Флре-де-Лис, и во время песен Эсмеральды – постепенно перекрывающая простор тюремная решетка. Это было по-настоящему красиво – и этих моментов ощутимо не хватало.
Что не понравилось – живые колокола Квазимодо в обеих постановках. Что видео, что живые люди. Даже акробатические номера не впечатлили. Квазимодо был хорош в этой сцене – оживился, нашел себя, не казался таким искалеченным. Ладно, допустим, для звонаря колокола были живые – в конце концов, я тоже порой иногда свой комп оживляю, или мобильник. Это понятно. Ну и показали бы – просто реальные колокола, это было бы тонко и красиво – мы бы слушали музыку и смотрели его глазами. А так получилось – просто назойливо и грубо лезло в уши.
Вот чего я совсем не понимаю – на какого черта актерам – стражникам, и Фебу тоже – всучили дубинки того фасона, с которым в «Теминаторе-2» виртуозно управляется Сара Коннор, когда бежит из больницы.
Смотрелось откровенно смешно и нелепо. Ну ей-богу, неужели не было алебарды, топора, лука со стрелами? Простая шпага и то смотрелась бы куда лучше! Долговязый Феб с этой дубинкой выглядел как Майк Тайсон с вязальными спицами. Осталось Эсмеральде дать автомат, а Фролло – камеру ночного видения.
Почему-то на бис спели буквально пару тактов из «Пришла пора соборов». Почему ее, почему не ту же «Belle», не другие , более эмоционально насыщенные арии? Непонятно.
Но несмотря на эти ляпы, все равно – в итоге ползала аплодировали стоя, я тоже. Вокал Маракулина вынудил меня на небольшое преступление – а именно тайком записать кое-что на мобильный. Не знаю, как у всех зрителей, а у меня – точно челюсть уехала. Потом внизу, в гардеробе, перед большим зеркалом – на моей физиономии было выражение « Дай душе моей улететь», открыт рот в стиле Кристины Даэ.
В общем и целом – в восторге я до сих пор, и еще долго буду. Потому не собираюсь раскаиваться – хотя мне уже сразу после спектакля пришлось пешком топать 7 километров домой. Даже лучше – не возвращаться же сразу домой, к воплям и истерикам. Можно сказать – приятная прогулка под эту музыку. И до сих пор звучит в голове.